рассылка

мантры нефритового кролика


архив
авторы
гостевая
книги в сети
главная


сказки


200 лет русской поэзии

Михаил Дынкин


 image

Журнальный зал





 

 

 

Светлый зверь

Светлый зверь и его зверята.
Пурпур крови, хрусталь и мята.
Где бы ни был ты - ветер, дом.
Полудевушка-полуголубь
держит голову в лапках голых.
Пламенеет глубокий дол.

Где бы ни был ты - ветер, крылья.
Холст, покрытый зарёй и пылью;
на холсте - лебеда и глаз.
Три реки под ступнёй горящей.
Камень мыслящий, говорящий.
Сгусток света, прозрачный вяз.

Начинается время жатвы:
пепел жертвы, в кулак зажатый,
жёлтый порох, осенний бром.
Полуюноша-полуклевер
изумлённо глядит на север
и повозка из льна и воска
растворяется за бугром.

 

 

 

 

Новозаветное

1

У Ирода то казни, то балы.
Зайдёшь с докладом - отвисает челюсть.
Сдвигаются массивные столы
и суетится вкрадчивая челядь.

А в Вифлееме - музыка в цвету,
парящий хлев со спрятанным младенцем.
Садится Понтий на плетёный стул
и созерцает маленькое сердце

на грубом блюде с трещиной по всей
длине и свет в рукав широкий прячет...
Лев муравьиный роется в овсе.
Роятся сны и ничего не значат.

2

Не держит звёзды золотистый клей;
подует ветер - тотчас их рассеет.
Встречает фарисея саддукей
и оба превращаются в ессеев.

И тут же утро открывает глаз
из красной яшмы... падает монета.
Так зыбко всё, что оболочки нас
перетекают в разные предметы.

Горят мезузы. Лестница горит -
та, по которой ангелы... И Плотник,
скрестивши руки, постигает ритм
столпов песчаных и существ бесплотных.

 

 

 

 

. . .

не гадай по руке, ибо линии смоет вода
в черепном коробке - отсыревшие спички стыда

Купидон на посту прижимает к груди АКМ
зубы Кадма растут в челюстях неевклидовых схем

а в Троянском коне завелись боевые кроты
и до самых корней пробирает боязнь темноты

фокусируешь взгляд, да выходит из фокуса свет
силуэты дриад растворяются в черной листве

и летишь до утра, простирая стальные персты
то по Лысым горам, то над лентой сухой бересты

быстрым небом разлук, провожаемый лаем собак
гастролер-демиург с самодельною бомбой в зубах

 

 

 

 

. . .

Плывут тысячелетья по реке.
Старик апостол с удочкой в руке
глядящим с пирса кажется мальчишкой.
Поодаль бесы режутся в картишки;
дрожат копытца на сыром песке.

Всё нестерпимей колокольный звон -
то Августа хоронят. Небосклон
по маковку затянут кучевыми.
Щекочут ступни волны кочевые...
Апостол мёрзнет и выходит вон.

Нет ни души (буквально - ни души)
в его ведёрке, так что не смеши
меня крестом или звездой Давида.
Я тоже докурю сейчас и выйду
из комнаты в густые камыши.

 

 

 

 

. . .

По закатному небу бредут кучевые волы.
Сядешь с Гофманом кофе... остыл. И внутри холодает,
точно скрипка рыдает, и снег засыпает стволы,
вертит синей башкою, и сам на ветвях засыпает.

Так, наверно, и надо, чтоб холодно, сумрачно чтоб;
чтоб трамвай за окошком, чей номер тройная шестёрка.
И поди разбери - кони блед или кони в пальто
входят в заднюю дверь, прижимаются мордами к стёклам.

Вспомнишь детские страхи - приснятся горбун и палач,
кафедральные выси, оскаленный кучер на козлах...
А скрипач всё лабает, и брошенный Танечкой мяч
всё скользит и не тонет, настолько Фонтанка промёрзла.



 

 

авторы
книги в сети
главная

 

 

Hosted by uCoz